Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже
на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да
на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что
на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Полно вам, право, трещотки
какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе
пара целковиков
на чай.
Болото можно было узнать по
парам, которые поднимались из него где гуще, где реже, так что осока и ракитовые кустики,
как островки, колебались
на этом
паре.
Левина уже не поражало теперь,
как в первое время его жизни в Москве, что для переезда с Воздвиженки
на Сивцев Вражек нужно было запрягать в тяжелую карету
пару сильных лошадей, провезти эту карету по снежному месиву четверть версты и стоять там четыре часа, заплатив за это пять рублей. Теперь уже это казалось ему натурально.
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную
пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом,
на котором сидела такая же бездна чайных чашек,
как птиц
на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что и везде; только и разницы, что
на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями,
каких читатель, верно, никогда не видывал.
Я стал смотреть кругом:
на волнующиеся поля спелой ржи,
на темный
пар,
на котором кое-где виднелись соха, мужик, лошадь с жеребенком,
на верстовые столбы, заглянул даже
на козлы, чтобы узнать,
какой ямщик с нами едет; и еще лицо мое не просохло от слез,
как мысли мои были далеко от матери, с которой я расстался, может быть, навсегда.
Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел,
как ее ворочают две служанки;
на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и
пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню.
Сидят они у батюшки теперь,
Вот кабы вы порхнули в дверь
С лицом веселым, беззаботно:
Когда нам скажут, что хотим, —
Куда
как верится охотно!
И Александр Андреич, — с ним
О прежних днях, о тех проказах
Поразвернитесь-ка в рассказах:
Улыбочка и
пара слов,
И кто влюблен —
на всё готов.
Самгин, пользуясь толкотней
на панели, отодвинулся от Шемякина, а где-то близко посыпалась дробь барабанов, ядовито засвистела дудочка, и, вытесняя штатских людей из улицы,
как поршень вытесняет
пар, по булыжнику мостовой затопали рослые солдаты гвардии, сопровождая полковое знамя.
— Бир, — сказал Петров, показывая ей два пальца. — Цвей бир! [
Пару пива! (нем.)] Ничего не понимает, корова. Черт их знает, кому они нужны, эти мелкие народы? Их надобно выселить в Сибирь, вот что! Вообще — Сибирь заселить инородцами. А то, знаете, живут они
на границе, все эти латыши, эстонцы, чухонцы, и тяготеют к немцам. И все — революционеры. Знаете, в пятом году, в Риге, унтер-офицерская школа отлично расчесала латышей, били их,
как бешеных собак. Молодцы унтер-офицеры, отличные стрелки…
Три
пары танцевали неприятно манерный танец, близко к Марине вышагивал,
как петух, косоглазый, кривоногий человечек, украшенный множеством орденов и мертвенно неподвижной улыбкой
на желтом лице, — каждый раз, когда он приближался к стулу Марины, она брезгливо отклонялась и подбирала подол платья.
Народ подпрыгивал, размахивая руками, швырял в воздух фуражки, шапки. Кричал он так, что было совершенно не слышно,
как пара бойких лошадей губернатора Баранова бьет копытами по булыжнику. Губернатор торчал в экипаже, поставив колено
на сиденье его, глядя назад, размахивая фуражкой, был он стального цвета, отчаянный и героический, золотые бляшки орденов блестели
на его выпуклой груди.
Варвара сидела
на борту, заинтересованно разглядывая казака, рулевой добродушно улыбался, вертя колесом; он уже поставил баркас носом
на мель и заботился, чтоб течение не сорвало его; в машине ругались два голоса, стучали молотки, шипел и фыркал
пар.
На взморье, гладко отшлифованном солнцем и тишиною, точно нарисованные, стояли баржи, сновали,
как жуки, мелкие суда, мухами по стеклу ползали лодки.
Он стоял среди комнаты, глядя,
как из самовара вырывается
пар, окутывая чайник
на конфорке,
на неподвижный огонь лампы,
на одинокий стакан и две тарелки, покрытые салфеткой, — стоял, пропуская мимо себя события и людей этого дня и ожидая от разума какого-нибудь решения, объяснения.
— Не знаю, — ответил Самгин, следя,
как мимо двери стремительно мелькают цветисто одетые люди, а двойники их, скользнув по зеркалу, поглощаются серебряной пустотой. Подскакивая
на коротеньких ножках, пронеслась Любаша в
паре с Гансом Саксом, за нею китаец промчал Татьяну.
— А новые lacets! [шнурки (фр.).] Видите,
как отлично стягивает: не мучишься над пуговкой два часа; потянул шнурочек — и готово. Это только что из Парижа. Хотите, привезу вам
на пробу
пару?
Ему представилось,
как он сидит в летний вечер
на террасе, за чайным столом, под непроницаемым для солнца навесом деревьев, с длинной трубкой, и лениво втягивает в себя дым, задумчиво наслаждаясь открывающимся из-за деревьев видом, прохладой, тишиной; а вдали желтеют поля, солнце опускается за знакомый березняк и румянит гладкий,
как зеркало, пруд; с полей восходит
пар; становится прохладно, наступают сумерки, крестьяне толпами идут домой.
Случалось даже, что по нескольку дней не бывало и раздражения, и Вера являлась ему безразлично с Марфенькой: обе казались
парой прелестных институток
на выпуске, с институтскими тайнами, обожанием, со всею мечтательною теориею и взглядами
на жизнь,
какие только устанавливаются в голове институтки — впредь до опыта, который и перевернет все вверх дном.
Теперь я воспитываю
пару бульдогов: еще недели не прошло,
как они у меня, а уж
на огородах у нас ни одной кошки не осталось…
— Ведь у меня свой крепкий
паром, — сказал Тушин, — с крытой беседкой. Вера Васильевна были там,
как в своей комнате: ни капли дождя не упало
на них.
На этот раз поверил и Егор. Собирая платье, белье и обувь, он нашел, что три, четыре тонких рубашки уж не очень новы, и потому конфисковал их в свою пользу, так же
как и лишние, по его мнению, панталоны, жилет и
пару ботинок с стоптанным каблуком.
Райскому оседлали лошадь, а сзади их Татьяна Марковна отправила целую тележку с гостинцами Анне Ивановне. И оба, вместо восьми часов,
как хотели, едва выбрались из дома в десять и в половине одиннадцатого сели
на паром Тушина.
Сколько раз он подъезжал к берегу, глядя
на противоположную сторону!
Как хотелось ему вскочить
на этом коне
на отваливающий
паром и взобраться
на гору, узнать, спросить…
— Давно я думаю, что они
пара, Марья Егоровна, — говорила Бережкова, — боялась только, что молоды уж очень оба. А
как погляжу
на них да подумаю, так вижу, что они никогда старше и не будут.
«
Как пятнадцать тысяч, что за дичь!» Сначала англичане рельсы подвести хотели, поставить
на рельсы и отвезти
паром; но ведь чего же бы это стоило?
Только бегает мальчик раз
на дворе, а тут вдруг и подъехал
на паре Максим Иванович, да
как раз выпимши; а мальчик-то с лестницы прямо
на него, невзначай то есть, посклизнулся, да прямо об него стукнулся,
как он с дрожек сходил, и обеими руками ему прямо в живот.
«Или они под
паром, эти поля, — думал я, глядя
на пустые, большие пространства, — здешняя почва так же ли нуждается в отдыхе,
как и наши северные нивы, или это нерадение, лень?» Некого было спросить; с нами ехал К. И. Лосев, хороший агроном и практический хозяин, много лет заведывавший большим имением в России, но знания его останавливались
на пшенице, клевере и далее не шли.
Сегодня я проехал мимо полыньи: несмотря
на лютый мороз, вода не мерзнет, и облако черного
пара,
как дым, клубится над ней. Лошади храпят и пятятся. Ямщик франт попался, в дохе, в шапке с кистью, и везет плохо. Лицо у него нерусское. Вообще здесь смесь в народе. Жители по Лене состоят и из крестьян, и из сосланных
на поселение из разных наций и сословий; между ними есть и жиды, и поляки, есть и из якутов. Жидов здесь любят: они торгуют, дают движение краю.
На ночь нас развели по разным комнатам. Но
как особых комнат было только три, и в каждой по одной постели, то пришлось по одной постели
на двоих. Но постели таковы, что
на них могли бы лечь и четверо.
На другой день, часу в восьмом, Ферстфельд явился за нами в кабриолете,
на паре прекрасных лошадей.
Есть отрадные мгновения — утром, например когда, вставши рано, отворишь окно и впустишь прохладу в комнату; но ненадолго оживит она: едва сдунет только дремоту, возбудит в организме игру сил и расположит к деятельности,
как вслед за ней из того же окна дохнет
на вас теплый
пар раскаленной атмосферы.
Решились не допустить мачту упасть и в помощь ослабевшим вантам «заложили сейтали» (веревки с блоками). Работа кипела, несмотря
на то, что уж наступила ночь. Успокоились не прежде,
как кончив ее.
На другой день стали вытягивать самые ванты. К счастию, погода стихла и дала исполнить это, по возможности, хорошо. Сегодня мачта почти стоит твердо; но
на всякий случай заносят
пару лишних вант, чтоб новый крепкий ветер не застал врасплох.
С разинутыми ртами смотрели они,
как мчится сама собою машинка, испуская
пар; играли для них
на маленьких органах, наконец, гремела наша настоящая музыка.
Как берег ни красив,
как ни любопытен, но тогда только глаза путешественника загорятся огнем живой радости, когда они завидят жизнь
на берегу. Шкуна между тем, убавив
паров, подвигалась прямо
на утесы. Вот два из них вдруг посторонились, и нам открылись сначала два купеческих судна
на рейде, потом длинное деревянное строение
на берегу с красной кровлей.
Прощайте, роскошные, влажные берега: дай Бог никогда не возвращаться под ваши деревья, под жгучее небо и
на болотистые
пары! Довольно взглянуть один раз: жарко и
как раз лихорадку схватишь!
Правда, с севера в иные дни несло жаром, но не таким, который нежит нервы, а духотой,
паром,
как из бани. Дожди иногда лились потоками, но нисколько не прохлаждали атмосферы, а только разводили сырость и мокроту. 13-го мая мы прошли в виду необитаемого острова Рождества, похожего немного фигурой
на наш Гохланд.
Всё шло
как обыкновенно: пересчитывали, осматривали целость кандалов и соединяли
пары, шедшие в наручнях. Но вдруг послышался начальственно гневный крик офицера, удары по телу и плач ребенка. Всё затихло
на мгновение, а потом по всей толпе пробежал глухой ропот. Маслова и Марья Павловна подвинулись к месту шума.
На другой день у приваловского флигелька стояла плетенка, в
каких ездят по всему Уралу, заложенная
парой костлявых киргизок.
Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже, потом уезжал к городским больным, уезжал уже не
на паре, а
на тройке с бубенчиками, и возвращался домой поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так
как страдал одышкой. И Пантелеймон тоже пополнел, и чем он больше рос в ширину, тем печальнее вздыхал и жаловался
на свою горькую участь: езда одолела!
Глуп, скажу я вам, один,
как пара купеческих лошадей, а изволили бы вы поглядеть,
как снисходительно он с нашим братом заговаривает,
как великодушно изволит улыбаться
на любезности наших голодных матушек и дочек!..
На другой день мы доехали до станции Шмаковка. Отсюда должно было начаться путешествие. Ночью дождь перестал, и погода немного разгулялась. Солнце ярко светило. Смоченная водой листва блестела,
как лакированная. От земли подымался
пар… Стрелки встретили нас и указали нам квартиру.
В половине службы пришла Наталья Андреевна, или Наташа,
как звал ее Алексей Петрович; по окончании свадьбы попросила молодых зайти к ней; у ней был приготовлен маленький завтрак: зашли, посмеялись, даже протанцовали две кадрили в две
пары, даже вальсировали; Алексей Петрович, не умевший танцовать, играл им
на скрипке, часа полтора пролетели легко и незаметно. Свадьба была веселая.
Положим, что от этого количество покупаемых вещей сокращается
на одну четвертую долю, вместо 4
пар башмаков достаточно 3, или З платья носятся столько времени,
как носились бы 4, — эта пропорция опять слишком мала.
В одно ясное, холодное утро (из тех,
какими богата наша русская осень) Иван Петрович Берестов выехал прогуляться верхом,
на всякий случай взяв с собою
пары три борзых, стремянного и нескольких дворовых мальчишек с трещотками.
Уставили мою коляску
на небольшом дощанике, и мы поплыли. Погода, казалось, утихла; татарин через полчаса поднял парус,
как вдруг утихавшая буря снова усилилась. Нас понесло с такой силой, что, нагнав какое-то бревно, мы так в него стукнулись, что дрянной
паром проломился и вода разлилась по палубе. Положение было неприятное; впрочем, татарин сумел направить дощаник
на мель.
Затем она обратила внимание
на месячину. Сразу уничтожить ее она не решалась, так
как обычай этот существовал повсеместно, но сделала в ней очень значительные сокращения. Самое главное сокращение заключалось в том, что некоторые дворовые семьи держали
на барском корму по две и по три коровы и по нескольку овец, и она сразу сократила число первых до одной, а число последних до
пары, а лишних, без дальних разговоров, взяла
на господский скотный двор.
— Ну, сват, вспомнил время! Тогда от Кременчуга до самых Ромен не насчитывали и двух винниц. А теперь… Слышал ли ты, что повыдумали проклятые немцы? Скоро, говорят, будут курить не дровами,
как все честные христиане, а каким-то чертовским
паром. — Говоря эти слова, винокур в размышлении глядел
на стол и
на расставленные
на нем руки свои. —
Как это
паром — ей-богу, не знаю!
К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда,
как нарочно,
на ту пору
пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе
на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него
на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется, такая дрянь: хоть бы
на смех один козырь. Из масти десятка самая старшая,
пар даже нет; а ведьма все подваливает пятериками. Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем,
как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! дурень! дурень!»
Меж чернеющих под
паромПлугом поднятых полей
Лентой тянется дорога
Изумруда зеленей…
Все
на ней теперь иное,
Только строй двойной берез,
Что слыхали столько воплей,
Что видали столько слез,
Тот же самый… //…Но
как чудно
В пышном убранстве весны...
И вот в жаркий июльский день мы подняли против дома Малюшина, близ Самотеки, железную решетку спускного колодца, опустили туда лестницу. Никто не обратил внимания
на нашу операцию — сделано было все очень скоро: подняли решетку, опустили лестницу. Из отверстия валил зловонный
пар. Федя-водопроводчик полез первый; отверстие, сырое и грязное, было узко, лестница стояла отвесно, спина шаркала о стену. Послышалось хлюпанье воды и голос,
как из склепа...